Уф! Написалось наконец.
Мокрида1
читать дальшеШины шуршали по горячему асфальту. Дорога пустовала, лишь на дальнем повороте затормозил грузовик. Шофер возился у открытого капота. Липы по обочинам устало шелестели пропыленными листьями.
Ирэн перестала крутить педали, позволяя велосипеду катиться дальше по инерции, и смахнула со щеки прилипшую мошку. Спину под футболкой изрядно припекало, ладони, затянутые в перчатки без пальцев, стали потными. Пора было возвращаться домой. Время почти одиннадцать, скоро зной сделается невыносимым.
Из-за поворота вывернула легковушка и, поблескивая тонированными стеклами, понеслась по дороге. Ирэн съехала на обочину, отвернулась. Очки почти не спасали от едкой пыли, в носу защипало. Авто выдало гудок, больше для порядка, и покатило к виднеющимся вдалеке домам поселка. Грузовик зафырчал и попылил в противоположную сторону.
Девушка осталась в одиночестве. Она любила эту дорогу: ровную полосу укатанного асфальта, что соединяла поселок с райцентром. Колдобин и рытвин в меру, а машины не слишком часты, особенно сейчас: в будний день, в разгар страды.
Ирэн надвинула бежевую кепку на лоб. Перед возвращением в поселок нужно заглянуть к воронамВороны вили гнезда на высоченных соснах, что зелеными корабельными мачтами вставали на песчаном пригорке. Каждый раз, навещая родителей, девушка старалась свернуть с основной трассы на разбитую дорогу, чтобы проведать обитателей леса.
Ирэн часто задумывалась, сколько лет большим черным птицам. Она знала, что вороны вполне способны прожить три столетия. Интересно, что же они видели за долгие годы? Быть может, нестройную толпу мужиков и парней из соседней Пашуковки, под бабий вой уходящих на фронт… Первый трактор, режущий черные пласты почвы… Дележ отнятой в лихие годы революции помещичьей земли…Согнутые спины крепостных, горбатящихся на барщине…Кто знает, что могли бы рассказать мудрые птицы, получи они дар слова. Но одно они видели точно изо дня в день, год за годом: затянутый дымкой простор и вечное колебание зреющей ржи, что медленно и неуклонно подымается над землей, становясь из нежно-зеленого ростка твердым тугим колосом. Древняя картина, куда древнее воронов.…Переднее колесо ткнулось в горку песка. Ирэн нажала ручку тормоза, остановилась там, где лес уступал полю. Дальше дорога убегала вниз, асфальт сходил на нет.
Ирэн прислушалась к шуму сосен. Вороны молчали. Один только раз ей послышалось в соседней посадке раскатистое «Кр-р-ра». Скорее всего, птицы с недавно вставшими на крыло птенцами полетели кормиться. А может, просто не желали разговаривать из-за подступающей жары. Жалко. Девушка искренне считала гортанные крики доброй приметой.
Поле дышало тяжело. Неумолимое солнце спалило разнотравье по обочинам, и вместо привычного для июля буйного цветения глаз царапали бурые, ломкие стебли и жухлые соцветия. Редкие белые головки ромашек, уныло доживающие последние деньки, подчеркивали общее запустение. Не было слышно ни жужжания пчел, ни заполошного крика перепелов.
По желтому полотну ржи шел комбайн. Рядом с ним пристроился уже виденный Ирэн грузовик. Жатки были опущены низко: из-за длящейся которую неделю засухи рожь поднялась в полроста. Сквозь раскрытые окна кабины виднелся комбайнер – молодой парень без майки, загорелый до черноты.
Ирэн в детстве не раз лазила по пригнанным на ночную стоянку комбайнам и без труда представила, каково сидеть в душной кабине, наполненной горячим гудением мотора и пропитанной пылью и резкими запахами свежей соломы и дробленого зерна. Поневоле душный офис с осточертевшим вентилятором (на кондиционер руководство жалось) покажется земным раем.
Кожа на открытых по плечи руках начала гореть. Все. Домой, домой, пока еще есть силы крутить педали. Ирэн оттолкнулась ступней от земли, прыгая на седло, развернула руль…
Рраз! Цепь противно заскрежетала, велосипед резко повело в сторону, и он вместе с наездницей грохнулся на обочину. Ирэн больно врезалась локтем в землю, очки улетели куда-то в траву. Ну, ё-мое! Девушка поднялась и тут же поняла причину падения: в передней передаче застрял кусок ткани со кучей клепок и железным кольцом. Одно из украшений ее любимых бежевых бриджей.
Вот сколько раз она зарекалась надевать такие штаны на велопрогулки! Пожалуйста: ткань с кармана выдрана с мясом, колени в серо-зеленой пыли, на локте будет синячище. Да еще и цепь соскочила со звездочки…
Ирэн отыскала очки и попыталась поставить цепь на место, но ничего не вышло. Придется топать до поселка пешком и ждать вечера, когда с работы придет отец. Невезение. А ведь последний раз она падала с железного коня лет в двенадцать…
Так. К дому ведут два пути. Первый, тот, каким она приехала – километра два по асфальту. Второй – напрямик, по тропке через лес и лежащее за ним поле. Если уж добираться на своих двоих, то лучше в тенечке.
Девушка стащила велосипед с насыпи на песчаную дорожку, петлявшую между низкими сосенками, и решительно углубилась в лес.
Горячее безветрие пропиталось ароматом сухой сосновой хвои. Тропинка то казалась вполне утоптанной, то почти пропадала среди зарослей дикой малины. Кое-где висели мелкие розовые ягодки. Ирэн сорвала парочку, бросила в рот. Кисло. Под ногами и колесами похрустывали шишки, в траве шуршал кто-то невидимый. Скорее всего, юркие лесные мыши. Крупного зверя здесь не водилось. Это дальше к Пашуковке, в глубоком темном овраге то и дело попадались свежие кабаньи следы, а в глухомани у плотины бродили лоси и волки. Да и вообще: самый опасный зверь – человек. Чьи это были слова, Ирэн не помнила, но согласна с ними была полностью.
Лес она пересекла быстро, вскоре за деревьями замелькала желтизна, и тропинка, окрепнув и превратившись в глубокую колею, вывела незадачливую велосипедистку на край ближнего к поселку поля.
Рожь здесь уже убрали, и перед Ирэн лежало пространство золотистой колючей стерни. На дальнем краю виднелись кипы соломы, еще не вывезенные. У крайней борозды лежали смятые стебли васильков с побелевшими, словно седыми, лепестками. Сбоку что-то зашевелилось, и Ирэн запоздало сообразила, что она не одна.
По полю топтался какой-то мужик. Он брел от борозды к борозде, нагибался к торчащим из серой земли колючим пучкам стерни, словно поглаживая, и что-то бубнил под нос. «Агроном, что ли?» - подумала девушка. И тут же усомнилась. Что делать агроному на скошенном участке? Да и вид у мужика был странноватый, какой-то потерянный. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами старая, застиранная, джинсы неряшливо обрезаны ниже колен. А ноги вообще босые! Как он ступни в кровь не исколол! Ну да ладно, пусть себе ходит…
Ирэн вывела велосипед на сузившую тропку, наискось прорезающую поле. Она успела сделать шагов десять, когда услышала сзади стон и глухой звук удара о землю. Она повернулась.
– Блин! – с языка просились слова покрепче.
Мужик лежал на земле лицом вниз, раскидав руки и ноги в стороны. Ирэн огляделась: никого. И что прикажете делать? Интуиция подсказывала: валить, пока не вляпалась в историю. Но не бросать же его тут? Совесть сгрызет.
– Вы чего?! Вам плохо, что ли? – Ирэн склонилась над лежащим, втягивая ноздрями запахи. Нет, перегара не ощущалось. Может, приступ сердечный? Она опасливо присела рядом и попыталась перевернуть мужика на спину.
– Воды… дай, – просипел он. – Воды…
Девушка рысцой побежала к велосипеду. В пакете, прикрепленном к багажнику, среди прочего была литровая бутылка, лишь чуть початая.
– Вот. – Она открутила крышку и протянула бутылку мужчине. Он приподнялся на локте и жадно прикипел губами к горлышку. Ирэн перевела дыхание. Кажется, помирать сию минуту он не собирался.
Мужик напоминал ей голодного воробья: тощий, с взъерошенными выгоревшими волосами цвета той же соломы, на которой лежал. Он глотал воду белыми, точно известка, губами и никак не мог остановиться. Наконец, он оторвался от горлышка, вытер рот тыльной стороной ладони и протянул бутылку девушке.
– Спасибо. – На донышке еще плескалось. – Выручила.
– Оставьте себе. – Ирэн поднялась на ноги. – С вами все в порядке? Может, врач нужен?
Мужик сел, потирая лоб пыльной ладонью.
– Неа, – пробормотал он. – Не надо врача. Солнце меня посекло. А вода настоящая. Живая…
– С родника, – сказала Ирэн. – С Пятницы.
– Ага, – согласился мужик. – Я и говорю: настоящая. Им бы сейчас такой воды. А то бьет солнце, они и дышат уже еле-еле. И я вместе с ними.
Он обвел рукой пространство поля, посмотрел на Ирэн тоскливым, мутноватым взглядом.
– Я пойду, – сказала Ирэн. – Может, все-таки вызвать вам скорую? Или дойти помочь?
Мужик покачал головой.
– Я в теньке посижу. За мной придут скоро.
– Ну как знаете, – Ирэн подняла велосипед.
– Бывай, девка, – услышала она за спиной.
Дотянув велосипед до кип соломы, Ирэн оглянулась. На поле никого не было. Девушка пожала плечами и вытолкала велосипед на насыпь. До дома было уже рукой подать.
Жара доставала и в квартире. Сквозь влажную марлю, натянутую на распахнутом настежь окне, в комнату тек горячий воздух с едким привкусом дыма. Баню, что ли соседи с утра топят? Ирэн прошлепала босиком в ванную – смывать дорожную пыль. Мать, нарезавшая у стола лук, оглянулась.
– Накаталась? Далеко ездила?
– Нет. До поворота и обратно.
Долгие прогулки по лесу в одиночку мать не одобряла. Беспокоилась. Ирэн ее понимала, но менять привычки из-за «а вдруг», не собиралась. Поэтому всегда каталась «близко», не уточняя, где оно, это «близко», располагается.
Прохладная вода обожгла царапины. Крови вроде не было, зато синяк на локте уже оформился, аж прикасаться больно.
– Ириш!
– Да, мам, чего?
– Хлеба нет? Доедешь?
– Дойду. Переоденусь только. У меня цепь заело.
Сбегав в близкий – десять минут туда-обратно – магазин, Ирэн в ожидании обеда уселась к компьютеру. Но то ли от жары, то ли еще по какой причине и без того медленная сеть подвисала до безобразия, и разнесчастное письмо никак не желало отправляться:
«Привет! Как дела? Как работа?»
Ответ приполз через полчаса.
«Привет. Все в порядке. Включили все вентиляторы. Шеф обещал кондиционер. На улице черти что, листья и трава желтые. Как отпуск?»
Зеленая лампочка модема угрожающе замигала. Ирэн принялась торопливо набирать послание.
«Как всегда. Речка, лес, велик, книжки. Кормят вкусно. Словом, дом. Вы выбирались купаться?»
Запах дыма стал сильнее. Блин, вот нафига в такую жарищу им баня?
«Сегодня поедем на карьер. На озера не успеваем. Все, я убежала в арбитраж. Вечером спишемся»
Словно почувствовав, что переписка завершена, сеть еще раз мигнула и отрубилась окончательно. И вовремя: мать позвала Ирэн за стол.
Солнце перевалило через точку зенита и с ленцой подвинулось вниз, к западу. Ирэн миновала крайние дома и остановилась на линии, где разбитый асфальт обрывался. Дальше, вниз по крутому глинистому склону вилась широкая полоса щебня – дорога к паромной переправе. Стебли полыни по краям были мертвыми – серые обломки, покрытые густым слоем пыли.
Ирэн поудобнее пристроила на плече лямку рюкзака. До реки было километра полтора, сначала вниз по щебенке, а потом – на выбор: либо по прямой, до парома, либо – одной из множества тропок, которые сеткой пронизали заросший ивняком полуостров.
Дали за рекой окутывала сизая дымка, тянувшаяся из-за горизонта широкой полосой. Облака - не облака. Сзади отрывисто прогудели, и мотоцикл с двумя загорелыми до черноты пацанами покатил вниз на холостом – с заглушенным двигателем – ходу. Ирэн только позавидовала, глядя, как быстро он кружит по изгибам дороги.
На реку она сегодня пошла одна: мама решила, что слишком жарко, старые знакомые по школе давно разлетелись кто куда, а новые знакомства за свои короткие приезды она завести так и не успела.
Щебенка похрустывала, сандалии щедро черпали белую пыль. В ивняке лениво пересвистывались пичуги. Тишина, безлюдье. Лето.
Впрочем, не совсем безлюдье. За кустами то и дело слышался плеск и голоса, несколько раз мимо пылили машины, но навстречу никто не попался. Наконец впереди блеснула широкая синяя полоса, и в ноздри ударила свежесть воды вперемешку с резкой вонью бензина и машинного масла.
Паром стоял полупустым, с перекинутыми на пристань мостками. В железные бока лениво плескала мутная вода, а на носу толпились мальчишки, по очереди разбегаясь и сигая с борта. На берегу, развалившись на груде бревен, курил высокий скуластый парень в выцветшей майке и джинсовых шортах по колено. Паромщик Вечкас по кличке Мордва.
Ирэн бросила рюкзак на песок, расстегнула сандалии и попробовала ногой воду.
– Да теплая, теплая, – хрипловатым тенором прокомментировали сзади. – Смело лезь. Она теперь и ночью не остывает.
Ирэн оглянулась. Паромщик приставил руку к глазам и пялился на нее, попыхивая сигаретой. Подумаешь, советчик. Впрочем, вода и впрямь хороша…
Наплававшись вдоволь, Ирэн выбралась на берег. С волос на спину текли струйки воды, но выжимать было лень, и девушка просто улеглась на полотенце, подставив солнцу спину. Вечкас по-прежнему восседал на штабеле, словно на троне, изредка покрикивая на мальчишек, чтобы не лезли на лестницу и в рубку.
Странный он тип, этот Вечкас. Появился паромщик в поселке лет пять назад, Ирэн тогда училась в универе. Сначала, как рассказывал отец, устроился на местный завод, но что-то не срослось, а вскоре чужак уже вовсю драл глотку, командуя на переправе. Жил тоже неподалеку от реки, на нижней улице, в старом доме, который давно бросили перебравшиеся в район хозяева. В поселке появлялся частенько, водку с мужиками пил, но в меру, и скоро сделался привычным, обыденным. Считай, местным.
Словно уловив, что девушка размышляет о нем, паромщик развернулся на бревне. Точно петух на насесте.
– Э, а тебя ведь Иркой зовут, да? Ты Андрея Иваныча, старшего лесничего дочка?
Ну, Ирка, ну, дочка. И что с того?
– Да, я Ирина Шевелькова, – сухо подтвердила она. – А почему вы спрашиваете?
Вечкас вытащил сигарету изо рта.
– Да так, – хмыкнул он, щуря хитрые глаза. – Для разговора. Это ты сегодня Левку откачала?
Ирэн приподнялась на локте.
– Какого еще Левку?!
– Ну, как же Левку-полевку. Шастал, дурень, в самый полдень.
– А-а, вы про того мужика на поле. Ничего, не откачала, просто воды дала. Вы его знаете, что ли?
– Ага, – хохотнул Вечкас. – Знаю. Давно на свете живет, а все дурак дураком. Не тревожься, оклемается.
Ирэн пожала плечами. Ей-то с чего тревожиться?
Разговор прервался. Паромщик зачиркал спичками, поджигая погасшую сигарету. Ирэн опустила голову на руки, чувствуя, как солнечный жар ласково припекает плечи. Еще чуть-чуть полежать и снова в воду…
– Вон, видишь, – хриплый голос паромщика отогнал приятную дремоту. – Пелена-то какая идет. Будет дело.
Ну что там еще? Ему скучно? Или решил между делом поклеить девчонку? Ирэн села, обхватив колени руками.
Парень выпрямился на штабеле и всматривался в противоположный берег. Смуглый, с коротким ежиком светлых, выгоревших на солнцепеке волос, он чем-то напоминал коршуна, пристально следящего из поднебесья за цыпленком.
– Облака? – предположила Ирэн. Сизая пелена широкой полосой растянулась над правым берегом, но никакого предвестья грозы не было. – Может, дождь прокапает. Так оно и к лучшему.
– Это не облака, – паромщик сплюнул на песок. Лицо его сделалось серьезным и настороженным. Это дым. Горит где-то. Далеко, но сильно.
– Дым? – переспросила девушка. Кажется, в местных новостях что-то говорили про пожары в соседней области, но она только краем уха слышала. Телевизор в доме летом почти не включали, а Ирэн так и вообще отвыкла от ящика за городскую жизнь: некогда.
– Дым. Ливень бы хороший, да разве дождешься. Тут мокриды путной лет пятьдесят не было.
Чего-чего не было? Ирэн только собралась переспросить, но на дороге появился черный «козел», запорошенный пылью, а следом – два грузовика. «Козел» настойчиво прогудел, и Вечкас, спрыгнув с насеста, пошагал на паром, понукая пацанву, чтобы шибче выметались на берег.
Спустя пять минут, когда машины разместились на палубе, паром отвалил от пристани и с простуженным стуком двигателя пошел, чуть наискосок, через реку. Компания мальчишек с гвалтом и плеском ринулась в воду: качаться на волне.
Ветер нес запахи скошенного сена и речной свежести. И легкий привкус дыма был почти не ощутим в душистом аромате июльского дня.
Вечером, разобравшись с домашними делами, Ирэн уселась почитать перед сном, но интересная книжка, предусмотрительно прихваченная из города, сегодня почему-то совсем не затягивала. В зале работал телевизор, и голос диктора что-то сосредоточенно вещал о превратностях международных отношений. Привычно и неинтересно. На улице мычали, возвращаясь из стада, понурые коровы.
Мысли девушки почему-то постоянно возвращались к странной фразе, брошенной Вечкасом. Оговорился? Собирался сказать «мокреть»? Или в самом деле есть такое странно звучащее и неизвестно что означающее словцо? Народное мордовское, если он и вправду оттуда.
Ирэн очень не нравилось что-то не понимать.
Девушка отбросила на кровать фэнтези-роман и принялась рыться в книжном шкафу. Словарь, гордо занимающий нижнюю полку, выдал короткую строчку:«Обрядовый праздник в центральных и восточных областях Великороссии». Значит, обряды. Так, посмотрим. Пара книг по скандинавской и кельтской мифологии, уже прочитанные, новинки остались на съемной квартире в городе. Словарь символов, несколько книг сказок, и ага, вот она. Пухлая книжка забилась в самый дальний угол. Ирэн купила ее давно, еще студенткой, но руки никак не доходили прочитать подробно про «Верования и обряды славянского народа». Переиздание старого труда областного этнографа.
Перелистав желтоватые страницы, Ирэн наткнулась на название раздела «Вода» и, здраво рассудив, что, если где и искать по мокрое, то здесь, начала читать внимательнее. А вскоре и впрямь наткнулась на нужное
«Мокрида – обряд, распространенный прежде всего в земледельческих губерниях. Проводится, как правило, в засушливые сезоны для возвращения почве плодородия и предотвращения гибели урожая. Обряд проводится следующим образом: парни тайно сговариваются между собой, и, когда девушки собираются купаться, отправляются тайком за ними. Они, выбрав момент, бросаются на купальщиц и в одежде сталкивают в воду с криками: «Дождь-дождь, приди-напои».
Н-да… Неужели Вечкас имел в виду это? Давно в реку девок не кидали? Аж пятьдесят лет?! И ведь вроде серьезно говорил… Девушка раздраженно захлопнула книжку.
В комнату заглянул отец. Хмыкнул в усы, поглядев на беспорядок.
– Доча, а меня в отпуск отправили. Как, отметим это дело?
– А то! - отозвалась девушка
– Тогда готовься: завтра в четыре подъем.
– Так точно! – девушка приложила руку к виску. – Слушаюсь, мой маршал!
– Пойду червей накопаю…
Электронная почта выдала грустное сообщение:
«Мы злые. На карьере народу полно, вода грязная. Завтра проверка, а мы никакие. Грею воду в кастрюльке на газу»
Ирэн только собралась ответить, но модем мигнул зеленым кнопочным глазом и отрубился напрочь. Все, мол, хватит с тебя цивилизации.
Девушка вполголоса высказала все, что думает про современную технику, и от нечего делать выбралась на улицу – пройтись перед сном.
Ночь ласково опускалась на измученную жаром землю. Трещали сверчки, шелестел листвой яблонь прохладный ветерок. Одна за другой проступали на темном небе мерцающие искорки звезд.
Где-то в проулке выводили напевными голосами:
Ой, мороз, мороз, не морозь меня.
Не морозь меня, моего коня-я-я…
2
читать дальшеАлый шар солнца висел в седой пустоте. Завораживающее зрелище: ни неба, ни земли, только клубы белесой паутины, лишь слегка подсвеченные багряным светом. Ирэн вглядывалась в пространство, и, наконец, уловила слабый отблеск воды.
– Дымит, – отец поправил лямку рюкзака и перебросил удочки в другую руку. – Пойдем.
Ирэн сбежала с густо заросшего полынью обрыва, откуда обычно открывался вид на реку аж до изгиба русла. Надо было поспешить, чтобы занять лучшее место на берегу.
Впрочем, обогнать любителей утреннего клева не получилось. Несколько легковушек одна за другой возникали из белой пелены и проносились мимо, и когда пешеходы выбрались на берег, то обнаружилось, что все уютные бухточки и спуски к воде уже заняты более шустрыми рыбаками.
– Ну вот, – Ирэн пнула кроссовком камешек. – Порыбачили…
– А, может, на тот берег? – отец махнул рукой на проступающие за лентой воды обрывы. – Вон туда, на косу. Там хорошо берет. Шалаш поставим, накупаемся.
– Ну, – Ирэн задумалась. Не возвращаться же домой без рыбы. Да, и на той стороне пока никого…
– А давай, – девушка подхватила спиннинги и решительно пошагала к парому.
Посудина неторопливо утюжила темную воду. Палуба была полупустой: пара авто да мотоцикл «Днепр». Мужики скучковались, пыхтя сигаретами, а Ирэн отошла вперед к борту. Над головой хлопал выцветший флаг, проснувшиеся чайки резали светлое небо. Противоположный берег медленно приближался.
– Эй, на рыбалку едешь? – раздалось сверху.
Ирэн обернулась. Вечкас высунулся из окна рубки. Ишь ты! Тельняшку натянул. Моряк с печки бряк!
– Да, на рыбалку.
– Я вот тоже сегодня собирался. Вечером с бреднем. Потом передумал.
И чего же теперь. Ждет, пока она спросит?
– Почему передумал-то?
– А, - парень облокотился о поручень. – Дождь в ночь будет.
– С чего ты взял? – удивилась Ирэн. – Небо чистое, и вообще по ящику говорили, что до конца месяца ни капли не упадет.
– Говорили, – ухмыльнулся Вечкас. – И я тебе говорю. Почему ящику веришь, а мне нет?
– Верю всякому зверю, – засмеялась Ирэн. – Верю ежу, а тебе погожу.
– Да ну, – Вечкас махнул рукой и скрылся в рубке. Обиделся?! Ну и пусть!
Над обрывами плескали крыльями чайки. Река в половодье безжалостно наступала здесь на берег, размывая пласты песка и глины, поэтому с воды кручи выглядели безрадостно и внушительно. А на самом деле ничего особенного: поднимешься на несколько метров от пристани и все: дальше расстилается на три стороны густо заросшая ивняком равнина, на которой кое-где синевой поблескивает гладь озер да темнеют рощицы, а чуть дальше сплошной стеной встают сосновые боры, уходящие далеко за окоем, в соседнюю область.
Дорога раздваивалась. Широкая лента убегала прямо через равнину, полоска поуже – налево, к видневшимся из-за деревьев крышам совхоза «Светлый путь». Но отец уверенно забрал вправо, и вскоре они с Ирэн шагали по узкой, но крепко протоптанной тропке над самыми обрывами.
– Ой, – Ирэн не поскользнулась – так резко тропа обрывалась россыпью комьев земли. Пришлось перепрыгнуть. Зато дальше лежала ровная полоса чистого песка, по которому цепочками разбегались птичьи следы.
– Ну вот, – заявил отец, сбрасывая рюкзак на песок. – Располагаемся. Доставай наживку.
Волны лениво набегали на берег, поплавки покачивались, не торопясь возвещать о поклевке. Жара нарастала. Ирэн забралась вглубь шалаша –они растянули на нескольких колышках кусок брезента, а с боков накидали веток. Ночи теплые, и так сойдет.
– Что читаешь? – спросил отец, отрываясь от важного дела – разведения костра в песчаной яме. Рядом стояло ведерко, в котором плавал утренний улов – три ерша и грустная плотва.
Ирэн зажала страницу пальцем и показала переплет.
– За фольклор взялась? – удивился отец. – С чего бы?
– Да, так, – пожала плечами девушка. – Интересно. Не все же про чужую нечисть читать, надо и со своей познакомиться.
– Ага, вот как пойдешь ночью в баню и как встретишь кого-нибудь мохнатого да зубастого! – рассмеялся отец.
– Ты про котяру соседского? – хмыкнула Ирэн. – Так он и и днем на кого хочешь дрожи нагонит. Вон, видишь, как руку расцарапал.
Она продемонстрировала царапины, оставшиеся после краткого, но бурного знакомства с Пушком. Отец цокнул языком.
– Я вообще-то про банника говорил. Прочитала про такого? У нас в деревне бабки из-за него боялись в третью смену идти мыться. Говорили, будто может за такую провинность с живого кожу содрать.
– Да, ладно, – усомнилась Ирэн. – Прямо так и верили?
– Ну, верили-не верили, но опасались. Ведь суеверия-то эти не просто так столько лет передаются. Какой-то смысл должен быть. Вот, гляди…
Андрей Иванович вытянул из пачки сигарету.
– Вся жизнь крестьянская по кругу двигалась от сева до урожая. А все эти байки, они вроде регулятора были, мир организовывали, чтоб все правильно шло, своим чередом. Не ругайся – домового прогневаешь, гадость всякую в реку не швыряй – водяной рассердится, не работай в полдень – полевому то не по нраву…
– Кому-кому? – переспросила Ирэн. – Про домового с водяным я знаю, а что за полевой?
– А, это из той же песни. Мол, в скачет по ржи всадник. И если встретит в неурочный час кого на меже, то захлещет насмерть плетью.
– Жуть какая!
– А ты как думала! Одно слово – нечисть! – Андрей Иванович протянул дочери котелок. – Ну-ка, давай к озеру за водой. Сейчас уху будем варить.
– Да, ну, далеко!
– Ничего, пробежишься!
Пришлось покориться.
К вечеру сизое марево затянуло полнеба. Солнце ушло за верхушку холма на левом берегу, но жара спадала медленно, неохотно. На горизонте словно сгустилась мгла, скрыв от глаз сосняки.
– Дымит, – Андрей Иванович вздохнул. – Быстро идет.
– А сюда не дотянется? – встревожилась Ирэн.
– Не должно. Ветер в левую щеку. На Белое озеро пойдет. Жалко, там такие сосновые боры.
Ночью Ирэн привиделся странный сон. Сначала не было ничего, только колыхалась вокруг темнота. Затем появился звук. Непонятный и странно знакомый, он раздражал, словно скрежет гвоздя по стеклу, тревожил, мешал. А еще почему-то першило в горле…
Девушка закашлялась и открыла глаза. Все было спокойно, вот только запахи дыма и жженой травы сделались слишком густыми. Звук не исчез вместе с осколками сна, наоборот, стал ясно различимым и узнаваемым.
Ирэн нашарила кроссовки и осторожно выскользнула из шалаша. Под обрывом лежали ночные тени, на мокрый песок накатывали волны, и она не сразу поняла, что именно не так в спящем мире.
Слишком светло. Слишком душно.
Ирэн торопливо зашнуровала обувь и побежала вдоль косы. Приглушенное постукивание двигателя еще доносилось, но сделалось тише. Да, так оно и есть: паром причалил к пристани. Звякнула цепь, и на берег соскользнула высокая фигура. Вечкас! Что ему нужно на этом берегу посреди ночи? И что он тащит?
Паромщик исчез из виду, и девушка поспешно полезла по тропинке на обрыв. Из-под ног сыпались комочки глины, но, цепляясь за ветви, Ирэн взобралась на кручу.
И замерла на самом краю.
читать дальшеВолны жара накатывали на поляну. Дышать стало совсем невмоготу. Но яма углублялась. Стенки ее сделались влажными, а затем, к немалому удивлению Ирэн, сквозь глину начала просачиваться мутная вода. Лезвие лопаты врезалось в почву все глубже.
Но что толку? – грызла сознание предательская мысль. Разве может маленький родник остановить пламя?
– Канистру, – прохрипел Вечкас, выпуская из рук лопату.
– Что?
Он махнул рукой и тяжело опустился на колени. Ирэн огляделась и только сейчас заметила под кустом железную флягу литров на десять. Она подхватила ее – внутри бултыхалась вода – и подтащила к яме.
Вечкас отвернул крышку и опрокинул горлышко над ямой. Вода толчками выливалась, наполняя впадину.
– А теперь иди, – парень встал на ноги и поднял почти опустевшую канистру.
– Что? – опешила она.
– Иди к парому, скажи, пусть заводят и меня не ждут.
Ирэн хотела что-то сказать, но Вечкас уже не смотрел на нее. Парень резко выплеснул остатки воды на четыре стороны света, а затем зашептал что-то неразборчивое.
Уйти? Но как бросить его одного?
Вечкас затянул песню, тягучую и заунывную. Ирэн попыталась вслушаться, но слова были не то что непонятными, но какими-то…старинными, что ли. Она разбирала отдельные корни, но смысл ускользал.
С неба сыпались сосновые иголки. Ирэн жалась у края поляны, не зная, как поступить.
Вечкас умолк. Разбросал руки в стороны и вскинул голову к сизому небу. Словно ждал ответа.
Облака молчали.
Время словно застыло. Все так же стлался над поляной дым, все так же гнул к земле кусты удушливый ветер, все так же темной статуей стоял над новорожденным родником паромщик. И все же время двигалось.
Черная крона одинокого дерева, что высилось над ивняками, внезапно занялась языками пламени, словно спичечная головка. Раздался противный треск, и на поляну полетели искры. Сухие былинки вспыхнули, и робкие язычки пламени побежали по траве.
Ирэн опомнилась. Перебежав через поляну, она вцепилась Вечкасу в руку и потащила за собой. Он неловко повернулся и нескладной рысцой побежал к тропинке, но тут же зацепился ногой за выступающий корень и рухнул на землю.
– Вставай, – подтолкнула Ирэн. – Ну, вставай, пожалуйста!
Вечкас кое-как поднялся на четвереньки и со стоном зажал руками щиколотку. И неизвестно, как пошли бы события дальше, но тут на поляну вывалился Андрей Иваныч.
Не говоря ни слова, он влепил дочери подзатыльник, перекинул парня через плечо и потащил к берегу. Ирэн опрометью кинулась за ними.
Урчание двигателя заглушало треск пламени. В борта била вода, на волне дрожали багровые отблески . Правый берег удалялся, и Ирэн изо всей силы старалась успокоиться и отдышаться Теперь когда все страхи остались позади, осознание опасности и досада накрыли ее с головой. Особенно досада.
Девушка поискала глазами Вечкаса. Он сидел на ступеньке лестницы, закрыв глаза, и какая-то сердобольная женщина бинтовала паромщику ступню. Ирэн поморщилась и отвернулась. Ей было чертовски стыдно: так глупо рисковать, поддавшись на бессвязные уговоры. И что на нее накатило? Ведь, кажется, взрослый человек, а ума как у пятилетней соплячки…
В небе что-то заворочалось, и над рекой раздался приглушенный звук – словно кто-то легонько встряхнул лист кровельного железа. Люди вокруг зашевелились.
– Это чего, гром, что ли? – с сомнением спросил кто-то.
– Да ладно…
Ирэн подняла взгляд к небу. В свете зарева ясно различались клочковатые облака, сбивающие в растрепанную стаю. Ветер в который раз за ночь сменил направление, он набросился на реку, взъерошив волны, и в лицо Ирэн полетели брызги пены.
А потом на палубу упала тяжелая капля.
Первая.
Ливень накрыл паром почти у левого берега.
На пристани уже дежурил наряд милиции, «скорая» и «пазик». Люди спускались по скользким сходням в размокшую грязь и торопливо шлепали по лужам к автобусу. Бабку в халате пришлось вести под руки. Семеныч, мокрый и злой, что-то доказывал сержанту, а тот кивал, одновременно крича в рацию.
Ирэн забилась в относительно сухую щель под рубкой. Андрей Иваныч гремел цепью, закрепляя неповоротливую тушу парома. Вечкас куда-то пропал. Струи дождя барабанили по железу над головой, стекали за ворот футболки.
В кармане ожил мобильный. Ирэн вздрогнула: на том берегу связь не работала, и она совсем забыла о телефоне. Не глядя, она подцепила пальцами крышку.
– Да… Да, мам… Все в порядке… Нет, нет, ничего не случилось… Собрались, сели на паром… Нет, не обгорели. И не надышались… Да, сейчас домой…
Щеки девушки горели. Пока она там изображала героиню, мать чуть с ума не сошла. Ну, ничего, обошлось же…
Отец, пришвартовав посудину, подошел к ее убежищу.
– Куда мы дальше? Не с ними? – кивнула Ирэн в сторону автобуса.
– Они нижними улицами поедут, прямо к больнице. Не по пути.
– Надо бы домой побыстрей, – ответила Ирэн. – Мама волнуется.
– Меня на совещание зовут в администрацию, – отец показал на сержанта, который призывно махал рукой с зажатой рацией. Вроде сегодня на моем участке два возгорания было. Пропал отпуск. Давай, пошли, тебя до дома подкину и уеду.
Ирэн послушно вскинула на плечо рюкзак и высунулась наружу. Ливень, обрадовавшись новой жертве, замолотил по ней, одежда моментально намокла и прилипла к телу. Кроссовки чавкали по грязевой трясине.
Сзади нетерпеливо прогудели. Девушка обернулась: автобус с деревенскими неловко разворачивался. Ирэн посторонилась, и в блеске очередной молнии увидела внутри «пазика» Вечкаса. Он помахал ей рукой и застучал костяшками пальцев по залитому водой стеклу, но неповоротливая машина уже двигалась от пристани.
Ирэн задумчиво посмотрела вслед автобусу. Перевела взгляд на дальний берег, туда, где с шипеньем замирал огонь, так и не дотянувшийся до деревни. А еще где-то там наполнялся дождевой водой юный родник.
– Ирка, тебя ждем! – крикнул ей отец.
Целая куча вопросов нуждалась в прояснении… Ирэн смахнула с лица дождевые капли и пошлепала к милицейскому «козлу».
Домой, быстрее. Домой.
08. 35.
Знаешь, я сегодня видела, как вызывают дождь.
08.36.
Что???
08.38.
Дождь. Вызывают. Он все еще идет.
08. 39.
Ты перегрелась.
08. 40.
Не веришь?
08. 42.
Я адвокат. Я ничему не верю, пока не увижу доказательства. Что у тебя случилось?
08. 45.
Чудо. Приезжай, разберемся вместе.
08.46.
Ловлю на слове…